Из воспоминаний Александра Юрьевича Иванова:

Мой рабочий стаж 56 лет. Из них – 39 лет на флоте и 15 лет в Эрмитаже. Через всё, что было в стране. Через всё, что было нельзя, а хотелось увидеть и услышать. Через вопросы в анкетах: «Служили ли вы в войсках белых? Где, когда, в каком чине?», «Находились ли вы на оккупированной территории?», «Были ли колебания в проведении линии партии?» - и это шестнадцатилетнему пацану, «А почему вы изучаете английский язык?» - это уже взрослому, уже руководителю, видимо, имея в виду – а не собирается ли этот деятель «слинять» за границу? Нет, не собирался. Никогда. Люблю Россию, а больше всего Петербург. Интересно – а где теперь потомки этих, запрещавших? Часто слышу, что там, в Америке, в Англии, Франции, Германии… Мои убогие знания английского: один курс из трёх, выученный по методу болгарского профессора, всего один разрешённый мне курс, помогли сдать экзамен по английскому языку в институте и работать в дальнейшем с посетителями Эрмитажа…

По своей основной профессии я морской механик. Но в душе, конечно же, никакой не механик, - просто это была единственная для меня возможность посмотреть мир, побывать в музеях, убедиться, что планета действительно круглая. И каждый раз, отправляясь в очередное плавание, я листал страницы книг, альбомов, если они могли мне что-нибудь рассказать о тех городах, которые предстояло увидеть. Друзья везли из-за границы вещи. Однажды моя жена спросила: « Почему твой знакомый Вовка привёз из Франции так много покупок, а ты так мало?». Я ответил: «Потому, что я, в отличие от него, был в Лувре, у Моны Лизы, был на Монмартре, на Пляс Пигаль, рядом с Мулен Руж…». В те времена разрешалось сходить на берег только группой в три человека. Я шёл на берег уже зная, что буду смотреть, и чтобы составить мне компанию разделявшие мои интересы коллеги, случалось, записывались заранее. Не было тогда этого оголтелого миллионного туризма, который бушует теперь, нельзя было. Боролись за убогое мировоззреньице, которое и сегодня никуда не делось. Но планета оказалась действительно круглой, покрытой красивейшими городами и окутанной Искусством – разнообразным и великим. И в этом огромном бушующем океане меня всегда поддерживал спасательный круг, коим явился, является и будет всегда мой Петербург. Поэт Иосиф Бродский написал: «Ни страны, ни погоста/ Не хочу выбирать./ На Васильевский остров/Я приду умирать». Он не выдержал, умер в Венеции. Я продолжаю его любовь, я здесь.

Но если варяги начинают переделывать город то там, то здесь, вырывая из его души куски, этому надо противостоять, елико возможно, ибо душа Петербурга – цвет и гордость России. Ибо только сохраняя её, рассказывая о ней, воспитывая следующих за нами, мы можем возродить то, что называлось «житель Петербурга – это национальность». И каждый дом – это наполненный моралью субъект, живой субъект. Самуил Маршак писал: «Всё то, чего коснётся человек,/ Приобретает нечто человечье./ Вот этот дом, нам послуживший век,/ Почти умеет пользоваться речью…». Надо помнить об этом. Об этом я и говорю. Новый мост, названный Ново-Адмиралтейским, необходимость строительства которого так настойчиво пытаются внедрить в головы петербуржцев – это очередная попытка вмешаться в сложившиеся многими годами – не только городские ландшафты, но – и в душу, в мораль нашей культуры. Постепенно из города-моряка, единственного в стране города-аристократа, почти убрали праздничные морские парады, когда в Неву входили боевые корабли, один вид которых вызывал в сердцах гордость за Россию, непередаваемые чувства причастности к её мощи, уверенность в завтрашнем дне и, если хотите, чувства надёжности, защищённости.

Перманентная деградация традиций привела к тому, что состоявшийся в год трёхсотлетия города парад из «пары» неказистых кораблей, один из которых даже в Неву войти не сумел, с неграмотными комментариями журналистов, выглядел как невесёлая пародия. Сейчас, слава Богу, мы ещё можем любоваться барками, корветами, шхунами, швартующимися у причалов Васильевского острова, громадными красавцами пассажирскими лайнерами, стоящими у причалов Английской набережной. Тысячи петербуржцев с берега и тысячи гостей с бортов этих судов любуются дворцами и старинными особняками города. После этих встреч хочется быть как-то чище, умнее, образованнее… Лет тридцать назад я написал брошюру о Коломне – старинной, некогда неказистой части города, где, казалось бы, нет архитектурных изысков. Видимо, проектируя новые съезды и подъезды с моста и к мосту, разработчики руководствовались историей местности гоголевского периода. Да, он поселил здесь Акакия Акакиевича Башмачкина, но тем самым увековечил Коломну. Уже давно, более полутора сотен лет, здесь не «дробь и пепел» по выражению Гоголя. Здесь, в обычных домах, жило громадное количество выдающихся деятелей русской культуры, их не перечислить! Моя брошюра называлась «Рядом с герцогиней Д?Аляркон». Там они все. Со строительством, не дай Бог, Ново-Адмиралтейского моста неизбежно исчезнет та среда, которая воспитывала и влияла на творчество композиторов «могучей кучки», Чайковского, на творчество А.Блока, Анны Павловой, М.Фокина, семьи Кшесинских. Здесь в квартире второго этажа непрезентабельного дома у поэта-декабриста Одоевского Гоголь впервые прочитал своего «Ревизора»…

Разрушать русскую культуру взялись всесторонне и всеобъемлюще: изменим обычаи, заменим русские слова на иностранные, употребляя их к месту и не к месту, да и русские будем произносить, уродуя их. С экранов телевизоров очень часто звучат изуродованные слова и выражения. Никогда петербуржец не позволял себе называть Васильевский остров – «Васькой», Петроградскую сторону – «Петроградкой», Гостиный двор – «Гостинкой». Только – Васильевский, Петроградская, Гостиный. Чувствуется устойчивая тенденция не приучить людей к высокой культуре во всём: речи, одежде, манерах, поведении, умению общаться. Проще всё это принизить, упростить, называя это «демократизацией». «Демократия» - это народное управление. Народ никогда не стремился к ненужным упрощениям. Те достижения культуры, которые сегодня успешно уничтожаются, были достигнуты и созданы нациями, населявшими Санкт-Петербург. Я – наикореннейший петербуржец. Не «петербургец» или «петербургенка», как это прозвучало однажды с экрана телевизора. Документально установлено, что один из моих предков родился в посёлке Койкуши (теперь Троицкое поле) в 1688 году, на той земле, где родился и я. Земля эта принадлежала моим пращурам. В числе их были крестьяне, дворяне, графы, мастеровые, инженеры, революционеры, офицеры русской армии, архитекторы, выдающиеся артисты. Все они делали наш город необыкновенным. Много лет работая в Эрмитаже, я наблюдал за посетителями. Со всей России приезжают люди посмотреть на петербуржцев – как эти петербуржцы говорят, как одеты, какие каблучки и носовые платки, как кушают. Посетители говорили мне если что не так: «Ну зачем же вы делаете это – ведь вы петербуржец». Сегодня, искажая понятие «город должен развиваться» навязчиво продвигают идею сноса. Снесём старьё – построим новое. Вы вспоминаете идеологию? «Мы наш, мы новый мир построим». Их великий говорил: «Коммунистом можно стать только тогда, когда обогатишь свою память знанием тех богатств, которые выработало человечество». Не хотят нынешние знать эти богатства. Не терпится вписать своё имя рядом с именами великих. Ну так изучайте и стройте – за Обводным каналом, на заброшенных территориях, вдоль Невы на правом берегу в течении реки Утки, в Славянке, в Ижоре. Стройте новые красивые дома, мосты. Мосты через Неву необходимы выше по течению. Построенные по петербуржски, со вкусом, развивая идеи самого гармоничного города в мире. Разрушать его мы не позволим.

Ветеран Балтийского морского пароходства,

Почётный работник морского флота СССР,

Старший научный сотрудник

музея «Невская застава»

Александр Юрьевич Иванов

Фоторепортаж