На территории комплекса часовни Св. Николая Чудотворца морского храма Спаса-на-Водах состоялось поминовение русских моряков с крейсеров "Рюрик", "Россия", "Громобой", погибших в бою с японской эскадрой 1 (14) августа 1904 г. Подвигу экипажей героических кораблей посвятил свой роман "Крейсера" писатель Валентин Пикуль. Корабельный священник крейсера "Рюрик" иеромонах Алексий Оконешников стал впоследствии первым настоятелем петербургского храма Спаса-на-Водах. "28 июля 1904 года русская Тихоокеанская эскадра пошла на прорыв из Порт-Артура, завязав бой с поджидавшим ее японским флотом. Владивостокский отряд крейсеров по стратегическому плану должен был встретить её, отвлекая своих визави — крейсерскую эскадру адмирала Камимуры — и при удаче прорыва Порт-Артурской эскадры соединиться с ней в море. К сожалению, прорыв главных сил русского флота по плану так и не состоялся…Чтобы не разойтись с главными силами, был выбран курс от острова Аскольд к островам Цусима... В ночь на 1 августа команда и офицеры спали не раздеваясь: миновали все расчетные сроки встречи с эскадрой, росло напряжение ожидания. В полпятого утра отряд пришел к месту, назначенному для рандеву командующим флотом. Повернули на запад, чтобы поджидать эскадру. Спустя 10 минут после поворота в неясном рассвете справа стали видны силуэты шедших с севера кораблей. Миг надежды на встречу со своими — и проступивший сквозь редкий туман характерный силуэт японского крейсера «Адзума» заставил принять жестокую реальность: это была эскадра Камимуры. В сравнении с новыми японскими крейсерами русские корабли были слабее бронированы, несли много разнокалиберной артиллерии, которую нельзя было объединить в единый ударный кулак, уступали в скорости хода. Солидное преимущество при волнении моря им бы дала куда большая, чем у японцев, мореходность, но стоял практически полный штиль. Особенно отставал архаичный «Рюрик», служивший с 1895 года, один из последних больших боевых кораблей с возможностью ходить под парусами (по сути, совершенно бесполезной). Его артиллерия не была прикрыта, корпус имел слабое бронирование только в средней части. Наконец, это самый тихоходный корабль из Владивостокской бригады крейсеров. По особым инструкциям, «Рюрик» не должен был участвовать в рискованных боевых операциях. Однако необходимость помощи прорывавшейся Порт-Артурской эскадре вынудила задействовать и его. Героический бой Владивостокских крейсеров Японские крейсера «Идзумо», «Адзума» «Токива» и «Ивате» начали заходить в голову русской колонны. Командир отряда русских крейсеров К.П. Иессен решил уходить от корейского берега. Японская эскадра, оказавшись слева, легла на параллельный курс. Завязалась перестрелка. На концевом «Ивате» и «Токиве» были замечены взрывы. Громким «ура» приветствовали на «России» этот урон. Но вскоре стало сказываться огромное огневое превосходство японцев. Из-за специфики расположения на кораблях артиллерии русские могли задействовать одновременно только часть своих орудий, японцы же постоянно стреляли из всех шестнадцати пушек главного калибра. Сыграл роль и разрывной эффект японских снарядов. Очень сильно страдал концевой плохо бронированный «Рюрик»: при каждом взрыве на палубе «Рюрика» в громадных столбах дыма и пламени взлетали вверх обломки его деревянных частей. На русских кораблях множились убитые и раненые. Один из японских снарядов попал в дымовую трубу «России» — осколками задело котёл, упала скорость. Тем временем с востока подходили японские корабли контр-адмирала Уриу: «Нанива», «Такачихо» и «Нийтака». Русской эскадре пришлось сменить курс. При маневрировании «Рюрик» сбросил скорость и даже на время застопорил машины. Дистанция между противниками уменьшалась, японцы стреляли всё точнее. Именно в это время «Рюрик» получил тяжелые повреждения в корме и потерял управляемость. Тогда же в ют «Громобоя» угодил снаряд, в одночасье убивший 50 человек. Прорыв крейсерам удался, но «Рюрик» за ними поспеть был уже не в состоянии. Тогда спасшиеся было «Россия» и «Громобой» резко развернулись и вдвоём вступили в самоубийственный бой с четырьмя (!) японскими кораблями, пытаясь прикрыть собрата до устранения им повреждений. В течение последующих трёх часов «Россия» и «Громобой» отчаянно отвлекали огонь японцев на себя. Подобная тактика резко снижала эффективность огня русских кораблей. А эскадра Камимуры, стреляя по «Рюрику», одновременно поражала и два других маневрировавших рядом русских корабля. Эти часы «Громобоя» и «России» стали поистине триумфом русского духа: все были заняты неравным боем. На кораблях беспрерывно ремонтировали всё новые повреждения, офицеры руководили слаженностью действий и личным примером подбадривали подчинённых, медики оказывали помощь десяткам раненых, машинная команда обеспечивала стальным бронированным махинам должную скорость… При этом стоит повторить, что шансов победить не было никаких: подавляющее превосходство и выгодная позиция были за японцами. К тому же в долгом бою сказались многочисленные дефекты старых крейсеров: подъемные механизмы орудий не выдерживали интенсивной стрельбы на дальние дистанции, их приходилось ремонтировать, а то и вручную (!) переставлять ещё не искалеченные орудия с другого борта (!!!). Не имелось и современной аппаратуры для управления огнём, посредственным было и качество боеприпасов. Но моряки стреляли. Стреляли, несмотря на потери, стреляли, в пылу боя чиня подбитые пушки, стреляли, организуя ручную подачу и устраивая подпорки для орудий из подручных средств, стреляли, заменяя убитых и раненых товарищей. С выходом из строя приборов управления стрельбой и практически всех командиров батарей рядовые фактически сами продолжали стрельбу, заставляя японцев до конца боя воздерживаться от чрезмерного сближения с русскими кораблями. Около семи утра на «Рюрике» как будто справились с повреждением — какое-то время корабль держался на курсе и ещё, казалось, мог прорваться. Но это оказалось напрасной надеждой. К полдевятого утра флагманская «Россия» была совершенно разбита. На ней действовали всего два орудия главного калибра, все три трубы грозили вот-вот рухнуть на палубу. Старший минный офицер даже проверил подготовленные в случае угрозы захвата корабля подрывные заряды для его ликвидации. Наконец, К.П. Иессен приказал отходить во Владивосток. Все надеялись, что «Рюрик» отобьется от оставшихся легких крейсеров Уриу и, чтобы спасти людей, выбросится на корейское побережье. Тем временем четыре японских крейсера Камимуры погнались за русскими кораблями. В девять часов утра на «Громобое» осколками поразило всех офицеров в боевой рубке. Погибли оба рулевых и старший минный офицер лейтенант Александр Павлович Болотников. Командир крейсера, капитан 1 ранга Николай Дмитриевич Дабич, бросился к штурвалу, но из-за тяжелой раны не смог его удержать и упал на палубу. Чуть больше сил оказалось у тяжело раненного старшего штурманского офицера Акселя Викторовича Вилькена. В итоге самоотверженных усилий офицеров крейсер под градом снарядов удержался на курсе и продолжил отход. Ободрял и вид разбитых японских кораблей: все их башни, кроме концевого «Токивы», бездействовали, будучи разбитыми или без боезапаса. На флагмане Камимуры «Идзумо» стволы баковых орудий и вовсе валялись на палубе. В полдесятого японцы пошли в последнюю атаку. Обнаружив, что мощность стрельбы русских только усилилась (!), около десяти часов они отвернули и оставили поле боя.Только благодаря русской железной воле враг не смог реализовать превосходство и уничтожить так сильно навредившие ему русские рейдеры. К вечеру 3 августа разбитые, но не сдавшиеся корабли вошли в бухту Золотой Рог. Их встречал весь Владивосток. В неравном бою крейсера потеряли убитыми и ранеными до половины офицеров и четверть рядовых. Доковый ремонт эскадре не требовался. О дальнейшей судьбе «Рюрика» в России узнали лишь через несколько месяцев. «Погибаю, но не сдаюсь!» Уже после получаса утреннего боя на «Рюрике» полыхали пожары, каждое попадание приводило к десяткам убитых и искалеченных — их заменяли всё новые члены большой команды. Впрочем, офицеры при возможности возвращались на свои посты после перевязки, кто-то и вовсе не уходил даже при ранениях. Пример им был подан самый красноречивый. В начале боя был смертельно ранен командир «Рюрика» — капитан 1 ранга Евгений Александрович Трусов. Сначала, невзирая на боль, офицер на ногах продолжал отдавать команды. Затем, потеряв уже много крови, он лёг на матрас, положенный прямо на доски рубки, и так продолжал руководить своим крейсером, сжимая в зубах мундштук с сигаретой, затяжками пытаясь унять боль. На боевом посту к нему и пришла смерть. Ещё раньше был тяжело ранен и старший офицер корабля Николай Николаевич Хлодовский. Его ждали мучения на протяжении всего боя и гибель вместе с кораблём. При этом Н.Н. Хлодовский до последней минуты ободрял команду и товарищей-офицеров. Японские снаряды буквально растерзали ничем не защищённую корму русского крейсера и повредили руль, из-за чего корабль не мог держаться на курсе. Итог многочасовых ремонтных работ по несчастной случайности был сорван очередным японским снарядом, который заклинил руль корабля на правый борт и окончательно поставил крест на попытке прорыва. Небронированный надводный борт «Рюрика» превратился в решето. Многие орудия бездействовали, кормовые погреба со снарядами были залиты водой. Когда кормовые орудия исчерпали боезапас, снаряды на руках подавали с бака, через весь крейсер, который всё больше напоминал кромешный ад. Судите сами: пар из перебитых снарядами паровых труб поднял температуру до 50°С, дым и гарь нескончаемых пожаров, удушающие газы от разрывов заполняли батарейную палубу, где располагалось большинство орудий. Сверху, через пробоины в палубе, хлестали потоки воды, подаваемой из пожарных шлангов. Оставшиеся в живых комендоры продолжали стрелять. И стрелять метко: один из снарядов «Рюрика» в тот момент, когда русские крейсера возвращались к нему, угодил в крейсер «Ивате», разбил там четыре орудия, убив и ранив более 70 человек. На «Ивате» начался пожар, он временно вышел из боя. Узнав об этом, Н.Н. Хлодовский, превозмогая боль, крикнул: «Ура!» Его крик подхватила вся команда. В восьмом часу утра был смертельно ранен заменявший в то время командира лейтенант Николай Исакович Зенилов. «Не сдавайтесь, братцы, постоим за матушку Россию!» — крикнул, он, уводимый на перевязку. Последним командиром «Рюрика» стал младший артиллерийский офицер лейтенант Константин Петрович Иванов-Тринадцатый (распространённая русская фамилия среди флотских офицеров нумеровалась в зависимости от чина). Ему стало ясно, что корабль вырваться уже не сможет. Когда «Россия» и «Громобой» скрылись за горизонтом, «Рюрик» остался сражаться с крейсерами «Нанива» и «Такачихо», представляя собой разбитый плохо управляемый остов. Спасаться, выбросив корабль на берег, никто не собирался. Меняя позицию крейсера при помощи ювелирного управления машинами, лейтенант Иванов позволял орудиям иногда ловить в прицел японские корабли, комендоры, в свою очередь, достигали попаданий. Вскоре взорвался один из торпедных аппаратов, когда из него пытались выстрелить по японцам. В пробоины корабля продолжала хлестать вода, японские корабли практически безнаказанно расстреливали палубу крейсера, зайдя с кормы, но боевой Андреевский флаг всё так же реял на матче. Когда «Нанива» и «Такачихо» подошли ближе, «Рюрик» внезапно дал полный ход, пытаясь таранить один крейсер, и выпустил торпеду в другой. Японцы тут же ретировались, спасаясь от совершенно разбитого, буквально залитого кровью «Рюрика». Кстати, это была последняя в истории паровых броненосных флотов попытка тарана и последнее боевое применение торпед таким крупным кораблём, как «Рюрик». Вскоре на горизонте показались возвращающиеся корабли Камимуры. А к десяти утра замолкло последнее орудие мичмана Александра Ширяева: после шестого ранения с перебитой ногой он стрелял до тех пор, пока очередной снаряд окончательно не сбил пушку. Отстреливаться стало попросту нечем. Было ясно, что к корейскому берегу уже не пробиться: «Рюрик» окружали до 14 (!) вражеских кораблей. Чтобы крейсер не достался врагу, его решили взорвать. Ещё невредимый офицер Кесарь Шиллинг, впрочем, быстро выяснил, что подрывные заряды в ходе боя были испорчены, как и практически всё на крейсере. Тогда открыли кингстоны. Японские корабли продолжали расстрел крейсера, поражая русских моряков, как на палубе, так и в воде. Тому были причины: с матч не спустили Андреевский флаг и сигнал «Погибаю, но не сдаюсь!» Также контр-адмирал Уриу впоследствии заявил, что его люди видели, как два русских матроса плывут к японским кораблям, толкая перед собой мину, — это была явная галлюцинация от нервного напряжения, вызванного долгим боем… В единственную шлюпку положили умиравшего лейтенанта Н.И. Зенилова; Н.Н. Хлодовский с перебитыми ногами и страшной раной в боку скончался на палубе. Спаситель десятков раненых матросов, младший судовой врач Эрнест фон Брауншвейг, смертельно раненный одним из последних японских снарядов, просил: «Спасайте других, кого еще можно спасти, а я хочу умереть на «Рюрике» и вместе с «Рюриком»… Только когда «Рюрик» начал стремительно погружаться кормой, валясь на левый борт, обстрел прекратился. Скрывшийся под водой корабль сотни матросов провожали отчаянным «ура» и криками «Прощай, дедушка „Рюрик“!»… Через некоторое время японские корабли приступили к спасательной операции. Спасённых офицеров «Рюрика» доставили на «Такачихо». Их собрали в каюту, оказывая им уважение, почет и внимание. Японские офицеры принесли свои одежды, белье. Приготовили ванны и европейский обед. В каюту вошел адмирал Уриу. Крепко пожав всем руки, он сказал по-французски: «Я горд, что имел честь сражаться с таким врагом, как ’’Рюрик’’». Низко поклонился русским офицерам и вышел. Послесловие Если верить сухим цифрам статистики, из 796 матросов «Рюрика» погибли 193 и были ранены 229 человек, из 22 офицеров погибли и умерли от ран девять и были ранены ещё девять человек. Впоследствии практически вся команда была отмечена за свои подвиги наградами Российской империи. Крейсер не сдался врагу, выдержав беспрерывный ПЯТИЧАСОВОЙ бой с подавляющими по превосходству силами противника. Так был поставлен своеобразный «рекорд прочности» боевого корабля, достойный вечного упоминания в военно-морской истории. Как видно, бой всей эскадры Владивостокских крейсеров и особенно крейсера «Рюрик» выделяется как среди сражений кораблей их класса, так и в мировой военно-морской истории. К сожалению, для увековечивания памяти этого события в массовом сознании не было сделано почти ничего"... Клим Передонов, "Спутник и погром". |